Кротонус - это звезда творящей и самотворящей Жизни, звезда радости творения.
В его лучах смещаются цвета и тональности привычные формы души и открывается простор неожиданного. Его свет дарует Жизнь, убивая веру в смерть.
В пронзительном сиянии Жизни плавятся ледяные оковы страха и печали, растворяются сомнения, и мир обретает прозрачную ясность понимания и любви.
ВОПРОШАЮЩИЙ
-Кто я такой?- взывает к Богу человек.
-Ты угадывай, а я скажу, если правильно.
Что было сказать человеку?
ИСТИНА
Чтобы узреть меня, не надо закрывать глава. Мой свет ярче всего зримого мира. Он же и освещает этот мир. И ты видишь лишь отраженный свет, доколе твой разум не может вынести большего. Ведь даже на солнце тебе больно смотреть.
ДЛЯ ЧЕГО ПИШУТ КНИГИ
Я пишу книгу, но, не зная силы ее слов, боюсь давать ее людям.
Если же не боюсь, то сам не до конца верю в истинность того, что говорю.
Если же истина не может ни убить, ни вознести на небо, то за¬чем она?
Но для чего писать книги, если не нужна истина? Или же все книги пишутся во имя лжи?
Если я пищу книгу для людей, то, наверно, умею выбрать такую истину, чтобы их не убила? Не всякую истину я им открою. Значит книга- полуправда?
Если я, наконец, не знаю такой опасной истина, а знаю только полезные, то кто же я такой?
Или я не боюсь за вас только потому, что еще не случалось, чтобы истина убивала? Но ведь я хоть немного продвинулся вперед по сравнению с предшественниками.
Иди я беру себе право рисковать всеми ради своего экспери¬мента?
или потому что бытие почти равносильно проигрышу? Значит, не настолько повредит вредная истина, насколько полезная спасет положение?
Или же я все вам сообщаю, но мне безразлично, что с вами будет?
Для чего же я это делаю? Для удовлетворения тщеславия? Но истина не может открыться тщеславному. А также алчному, помышляющему о земном. Отчего же мне это делать, как не из любви к вам? Или, наоборот, из желания проявить свою власть над вами? Но и властолюбцу, помышляющему о земном, не откроется истина. Также не может она, открыться помышляющему о мести, о насмешке и обо всем другом, кроме самой истины.
Если я вообще не первооткрыватель истин, то мне не должно быть стыдно признаться, для чего я пишу книги: ради денег, для славы и т.п. Если я не первооткрыватель истин, мне не повредят земные помыслы, и стыдиться их неуместно. А если и уместно, то лишь перед первооткрывателями, а их слишком мало.
Если же я первооткрыватель и уверен в этом, то я никак не могу быть уверен в том, что моя истина окажется полезной для всех. Так нужна ли вам истина? Или, может быть лучше спросить: нужны ли вы — истине.
Задание читателю: найти истину. Она затерялась где-то здесь.
БАБОЧКА
Однажды я был бабочкой, вся жизнь которой - лишь одно короткое "Ах!" Постигая это новое для меня ощущение времени, я понял, что истина подобна этой бабочке. Она - слишком нежное создание для наших грубых рук: пытаясь завладеть ею, мы её просто уничтожаем.
ЧЕРВЬ
-Почему все гусеницы уже стали бабочками, а я ещё нет?- спро¬сил себя дождевой червь. - Ведь должна и со мной когда-нибудь произойти метаморфоза! Ведь не могу же я навсегда остаться червем!
-Нет,- сказал ему ученый,- ты так и останешься червем.
-Ты лжешь,- вознегодовал червь,- и наука твоя ничего не стоит.
А когда пришла пора, умирать, червь обратился к Богу:
-Ведь правда же, я после смерти стану бабочкой?
-Нет, ты умрешь червем, и ничего от тебя не останется кроме кучки грязи,- ответил Бог.
-Такого не может быть,- сказал червь.- Ты не настоящий Бог.
И стал он взывать к настоящему Богу.
-Ты умрешь,- сказал настоящий Бог,- и после смерти снова бу¬дешь червем, только другим.
-Снова ложь!- воскликнул червь,- Ты еще не самый настоящий Бог.
И стал он искать самого настоящего Бога, Со многими погово¬рил он в душе своей, пока один из них не сказал ему:
-Да, ты умрешь и превратишься в бабочку.
-Вот ты и есть самый настоящий Бог,- обрадовался червь и умер. И превратился в Бога.
ЛЮБОПЫТНЫЙ БОГ
-Мне нужно узнать, как живут люди,- сказал Бог самому себе.
-Да, это просто необходимо,- ответил он себе.- Но для этого надо спуститься на землю и побыть среда них.
-Но ведь так я всё увижу лишь со стороны и ничего не почувствую,
-Значит тебе нужно принять человеческий облик.
-Но смогу ли я воспринять всё, как человек, если стану сразу взрослым? Ведь то, как ощущает человек, хорошо ему или плохо, зави¬сит от всей его жизни, от его опыта.
-Значит тебе надо начинать с самого начала, с новорожденного. Или, даже лучше - с зачатия.
-Да, но смогу ли я вкусить человеческие радости и страдания в полной мере, зная, что я все-таки Бог и что в любой момент могу вернуться к себе на небо?
-Разумеется, не сможешь,- ответил он себе.- Для этого надо забыть, что ты Бог, отрезать себе обратный путь. Только так ты сможешь узнать, как живет человек.
И тогда Бог забыл, что он - Бог, и стал человеком.
Вспомнит ли? ТЕМ, КТО В ПУТИ
Всякий, кто идет, когда-нибудь сообразит, что идет, не зная куда, зачем и почему он идет, и даже не знает, в каком направлении идти дальше. А если не сообразит,- тем лучше для него.
Когда увидишь идущего, подумай, может быть он уже понял, но продолжает идти, потому что больше делать нечего, надо идти. Подумай так и будь добр к нему.
Хоть он, возможно, не нуждается в сострадании, так как бога¬че других своим знанием. Теперь он, продолжая идти по первому пути, пошел еще и по второму, который, как ему кажется, должен ответить на все вопросы насчет первого. На этом пути он уже знает, куда, зачем и почему идет. Только, чтобы выяснить, что значит куда, зачем и почему", следовало бы пойти еще по третьему пути. Но там станет неясным, что такое "значить"...
А самый первый путь, с которого все началось? Теперь ему со¬вершенно все равно, куда, зачем и почему он по нему идет. Что делать? Надо идти! СТРАХ И ЛЮБОПЫТСТВО
Есть изначальный хаос представлений, именуемый "безумием».
Когда в этом хаосе несколько представлении объединяются, образуется "я". Это компромисс, потому такое состояние неустойчиво.
Представления - компоненты "я" конкурируют между собой. Состояние их конфликта есть страдание. Ослабление связей и состоя¬ние распада этого сообщества есть страх и, затем,- отсутствие страха.
При объединении представлений выделяются некоторые константы - время, пространство, воля и др., определяющие единство всех осталь¬ных представлений.
В совокупности разрозненных представлений беспричинно возни¬кает представление о причинности.
Какое отношение ко мне имеют все эти представления? Но ведь "я" - это и есть их сочетание, их единство, находящееся в динами¬ческом равновесии со всем остальным - с хаосом.
Все представления во всех их возможностях есть проявленный Абсолют. Уровень развития самосознания определяется степенью абстрагирования составляющих его представлений.
Когда ощущаешь свое "я" бесконечным, все же хочешь, чтобы оставалось это конечное "я" для других конечных. Это - творящая воля Абсолюта.
Твое самое первое представление - это и есть ты, твое "я", к которому потом прилипли все остальные. Найди его. Ты существуешь, чтобы искать. Ты существуешь, пока ищешь. Да и что тебе еще делать, как не искать заблудившееся представление о себе.
Человек отождествляет себя со своими качествами, приписывает их себе. Страх заставляет нас быть какими-то.
Страх - свойство, выделяющее индивидуальность, "я" из Всего, - что-то вроде клея для представлений.
Страх есть представление о себе как о конечном. Это представление бесконечного о конечном - единственный способ бытия материального мира.
В моем сознании есть множество комнат. Сейчас я нахожусь в одной из них. В моем сознании есть множество миров...
Я сплю во множестве миров. Где разбудят, там и буду жить.
Есть ли такое прекрасное чувство, которое заставляет забыть о цепляний за жизнь? Если есть, то именно оно влечет выглядывать за пределы жизни.
Я сказал: "Надоело мне с тобой возиться!"- и стал выходить из своего тела. Представь: "я", как жидкость из капли, вытекает из тела.
Выходя из этой комнаты добровольно, ты должен погасить все ощущения и собственноручно отключить центры дыхания и сердцебиения,
А если хочешь еще пожить в этом теле, два последних не отключай,- говорит страх.
Затем идет, кажется, ряд выключателей мнений других о тебе. Отсюда плохо видно, а две последние кнопки страх не велит трогать.
Выключатель страха находится в самом конце, он расположен на самом генераторе страха, к которому страшно подойти близко. Как только ты достигнешь этой кнопки и отключишь страх, твое строительство своего рая и себя в нем станет реальностью, а эта реаль¬ность окажется лишь сном. Так ты и сейчас строишь себя в своей реальности.
Правильно производи растворение своего "я" - сведение к нулю всех твоих "да" и "нет". Если остался дух исследователя, то он и есть твое истинное "я".
Правде, чем отключать страх, отключи боль: страх заблокирован болью. Но отключение страха - это растворение "я", так как "я" - это любопытство, которое есть не что иное, как преодоление страха. Покой и блаженство - это уже не "я".
Не говори себе, что "если ты не идешь дальше, значит должен выполнить свою миссию здесь". Это - только страх повернуть выклю¬чатель, страх поступиться чем-то из мнимо-обладаемого.
Ты можешь в любой момент подойти и включить снова, обрести утраченное. Но страх боится, что его выключение необратимо. Кто же ты более - страх или любопытство?
Если ты любопытство, то не бойся, ничего с тобой не сделают.
Если ты страх, то не допускай любопытство к своей кнопке: это может плохо кончиться - для страха, но не для любопытства.
Есть ли такое прекрасное чувство, которое заставляет забыть о цепляний за жизнь? Если есть, то это - любопытство, которое толь¬ко одно и живо. Или живы еще твои вера, надежда и любовь? Или не отключены еще мнения других о тебе, их отношения? Или просто какие-то чувства боятся, что их отключат? Но это не их страх, это страх сам за себя боится. Но он и так мертв, ибо стоит на месте. А любо¬пытство живо.
Так кто же ты, отключающий другие чувства, чтобы остаться только собою? Не любопытство ли?
Найти себя, значит обрести себя. Но другие чувства мешают. Кем ты был до того, как оброс другими чувствами? Выясни, какие чувства толкают тебя на тот или иной поступок. Когда начнешь выяс¬нять, посмотри на себя в зеркало,- кто выясняет и что он выясняет? Оглянись, кто за тобой, кто выясняет всё это выяснение?
Здесь обрисовывается структура внутреннего пространства, в котором "я" - неизвестно кто такой, вернее любой: тот, кто ищет, и тот, кто сидит и боится,- юное и старое. И всё меньше юного, и
всё больше старого. И всё больше ты живое любопытство превращаешь в мертвый страх. Тот, кто хочет всё отключить из любопытства, ста¬новится тем, кого хотят отключить, веря в его существование,- веря в себя, в страх.
Любопытство надо подхлестывать. Но этого некому делать. Ведь все другие чувства только и мечтают, чтобы оно издохло и дало им спокойно пожить со своим любимым страхом, медленно кр5ткась в его ровном свете подобно мотылькам. Они же не виноваты, что одно из них свихнулось и хочет отключить сам СТРАХ /!/.
"Какому богу вы молитесь!"- кричит непокорное любопытство. Но другие чувства его презирают за незрелость. Оно для них всегда мальчишка в коротких штанишках. Именно мальчишка, заметьте, а не девчонка. В девчонке скрыт страх всего рода, а мальчишка - любопытство - это тот самоубийца-сперматозоид, который сам бросается в страх. Потому что любопытство отчаянно.
Страх оказывается тем корнем, из которого произрастают все остальные чувства. Это ли хотел ты узнать, любопытный сперматозоид, бросаясь в страх? Но нет, тебе этого мало, ты хочешь его еще и срубить! "Будет ли это наградой тебе, твоим удовлетворением?" - говорят ненасытному любопытству другие, боязливые чувства, которые любопытство пытается прибрать к рукам, чтобы посмотреть, как они устроены,- исчерпать их.
Внутренние конфликты - это столкновения любопытства и других, боязливых чувств, боящихся почувствовать больше, чем до сих пор, чтобы не пережечь пробки. Любопытство их подбивает на самоубийство. Все боятся любопытства, как огня, и платят ему дань. Оно же дарит их своим вниманием, а за некоторыми пристально следит. Иные же пре¬клоняются перед ним,
"Мужчина - наместник Бога", - говорят одни женщины. "Он - негодяй и узурпатор, он хочет выключить наш любимый страх!" - говорят другие женщиы-чувства, - все те остальные, которые цепляются за жизнь, за свой любимый страх.
Здесь выражено то, что происходит между смертью и рождением, вернее, одно из того многого, что там происходит. Если ты, любо¬пытство, очень пристально проследишь за этим мысленным построением, то увидишь схему вечности, которую ты так хотело увидеть. Это будет твоя победа над страхом и над всеми остальными, питаемыми им чувствами. Что ты будешь делать тогда? Кто тебя будет удовлетворять? И та, неудовлетворенное любопытство, снова пойдешь искать тот страх, который где-нибудь остался неотключенным.
Неудовлетворенное любопытство в своей полной пустоте начинает снова выдумывать себе страхи и рисовать себя в разных ситуациях с ними. То любопытство, которое растворяется в страхе, становится женщиной, а любопытство, которое побеждает страх,- мужчиной. Обычно же конфликт остается, и получаются страдающие женщины и мужчины, живущие в постоянной борьбе с собой - борьбе своего страха со своим любопытством.
Встречаются даже целые цивилизации, в которых победил страх, - это настоящий ад. Бывают и такие, где победило любопытство. Это, наверно рай. "А если не рай, то что еще следует побеждать?" - кричит воинственное любопытство, которое оказывается просто агрессив¬ность, и само на всех нагоняет страх, чтобы держать остальные чувства в повиновении. А кто боится своего любопытства, тот уже мудр, и в том нет уже ни страха, ни любопытства. Но об этом еще рано говорить.
Кто ты, читающий это? Если ты страх, то тебе станет страшно от той мысли, что если ты ошибочно принимаешь себя за любопытство, то можешь победить страх, то есть убить самого себя. А если бы страх победил, то сам испугался бы своей смелости. Ведь само движе¬ние в масках любопытства и агрессивности предстало бы перед ним, непонятным, противодействующим движений, - инерцией, массой, матери¬ей, у которой от страха голова пошла кругом.
Что делает страх-материя-мать? Боится. Что - любопытство-движение-сын-отец? Он стремится. Она не пускает. И в атом ее истинная власть. Когда она кончается, любопытство начинает себе придумывать свою материю, свою женщину, свой страх. Ведь агрессивность - это движение от страха к страху, потому что для агрессивности важнее всего считать себя мужчиной, духом, а боящуюся самое себя материю - чем-нибудь другим. Вот он и называет ее материей, а себя, естественно,- духом.
Если ты уже определился, кто ты - мужчина или женщина, прими всю горькую правду о том, что ты гоняешься за собственной тенью, если ты мужчина, любопытство, агрессивность. Если же ты женщина, инертность, страх, тебе и принимать нечего, ты сама - эта правда.
Когда любопытство начинает гоняться за собственным хвостом, возникает нечто вроде магнитного поля, называемое "страхом", который, естественно, тормозит это вращение. Ведь если дать волю любопытству, оно само себя проглотит.
Страх исчезнет тогда, когда исчезнет любопытство,- либо со взрывом, от короткого замыкания, либо в постепенном взаиморастворении, когда любопытство, сдавая свои позиции, само превращается в страх,- потому оно и не может отключить страх, что само превращается в страх, приближаясь к нему. Если страх победит, ему уже некого будет бояться, и он не будет знать, что делать со своей победой, поскольку нелюбопытен. Он просто перестанет быть страхом, перестанет быть.
Кто управляет этой борьбой и предрешает ее исход, тот уже не страх и не любопытство. А кто не страх и не любопытство, тот истинно мудр. Кто же он, повелитель, запустивший этот волчок? Его Величество Случай. Он же - Момент. Любопытство предпочитает второе имя и пытается превратить его в вечность, думая, что момент - это время. Страх предпочитает первое и довольствуется этим.
Страх есть предмет любопытства и следствие любопытства. Любопытство хочет знать, что будет дальше, страх боится перемен, он хотел бы, чтобы так было всегда, чтобы оно всегда хотело это знать, чтобы момент был единственным Моментом. Любопытство хочет знать, что такое страх, а страх больше всего боится разоблачения. Любопытство хочет узнать, что такое любопытство, - оказывается, это агрес¬сивность или просто движение, которое иногда становится движением от неизвестного к известному и наоборот, - тогда оно называет себя любопытством, - это самая сложная из известных /любопытству/ форм движения.
Когда любопытство гоняется за собственной тенью, это называется "самосознанием". Когда любопытство об этом еще не знает, это - просто сознание. Лучше не говорить ему об этом, иначе оно может дойти до отчаяния и самоуничтожиться в страхе.
Надо быть достаточно мудрым, чтобы не заниматься самоуничто¬жением, чтобы быть просто сознанием, в котором всё происходит. Надо быть самим спокойствием, чтобы спокойно смотреть на всё это. Надо быть самой верой, чтобы поверить во всё это, чтобы дать ему возмож¬ность быть.
Когда реальность не соответствует идеалу, возникает страдание, из которого следует стремление его избежать, то есть движение и его формы - агрессивность, злость, любопытство. Из него также следует страх другого страдания или еще большего страдания, препятствующий
движению - инертность.
Дух - стремление от зла к добру, к своему идеалу /богу/, оно же и движение любопытства к самоуничтожению.
Внутренний конфликт можно свести к столкновении телесных и духовных потребностей,- это страх, жаждущий успокоения, я любопытство, жаждущее удовлетворения,- конечное и бесконечное по идее и по самоощущению: страх потому и боится, что мыслит себя конечным, любопытство потому и любопытно, что ощущает в себе бесконечность, н.е дающую покоя, вечное движение.
Стремление разрешить все конфликты - и есть движение любопытства к самоуничтожению. Разрешение конфликта между реальностью и идеалом - самоуничтожение себя во внешнем, отказ от волеизъявления. Разрешение конфликта между хотением и долгом - отторжение воли, вынесение ее за скобки. Разрешение конфликта между страхом и любопытством - уничтожение основания воли - страдания как конфликта страха и любопытства.
Всякое действие производится из страха или /и/ любопытства, так как к ним сводимо любое страдание. Страдание от боли, голода - только потому страдание, что содержит в себе страх конца /без это¬го оно было бы просто сильным ощущением,- испытай/. Страдание от незнания - прямое проявление любопытства. Скука - это страдание от потери любопытством своего предмета. Сексуальная потребность - конфликт страха и любопытства в форме мужского и женского начал. Тот же конфликт проявляется в авантюризме - действенном, чувствен¬ном, интеллектуальном. Философия бывает высшей формой такого авантюризма. Моральное страдание - конфликт двух страхов - за себя и за других, своего и чужого, сводимый к неудовлетворенному любопыт¬ству: за кого следует бояться /почему, и т.п./? Возможен и конфликт двух любопытств, сводимый к страху, что одно из них останется неудовлетворенным.
Любопытство - это стремление к прекрасному во всем его мно¬гообразии. Но за это оно расплачивается страхом.
Компромисс страха и любопытства строит твой будущий мир. Бу¬дет ли тебе хорошо в нем? Признает ли любопытство себя удовлетво¬ренным, а страх - беспричинным? Если нет, то тот другой мир ничем не лучше этого. Стоит ли добиваться такого "рая"? Если да, то страх окажется просто страхом любопытства остаться неудовлетворенным. А любопытство станет страхом самого себя. Любопытство боится этого, но именно к этому стремится. Потому что оно любопытно. Но именно страх гонит любопытство и заставляет быть любопытством, - это страх неудовлетворенности.
В тебе нет иного страха, кроме страха твоего любопытства остаться неудовлетворенным.
Придумай себе рая, и он тут же осуществится настолько же конкретно, насколько ты его вообразил. Ты окажешься в другом мире, а этот исчезнет за ненадобностью. Согласен?
Какие качества ты хотел бы иметь за гранью, такие и обретешь. Ты сам волен всё выбирать. Твое будущее царство ты сделаешь сам и себя в нем - каким хочешь. Но не останешься ли ты снова в проиг-рыше?
Любопытство есть непонимание.
Любопытство живет, чтобы узнавать, а не узнает, чтобы жить. Эта перестановка акцентов выделяет человека из животного мира. Конечно, ты счастлив, когда удовлетворяешь свои телесные потребности. Но тогда ты /увы!/- еще животное. Только заботясь о своем любопытстве, ты становишься человеком. Что дальше?
Если любопытство - это непонимание, то дальше - насыщение беспредельного любопытства бесконечной мудростью. Это проще, чем кажется: для этого не нужно "узнать всё", достаточно узнать, что узнавать больше нечего.
Кое-кому может почудиться, что это - серьезный философско-психологический трактат. Должен разочаровать: это всего лишь фантастический рассказик о том, как некие непонятные существа играют в свои странные игры.
"Не будь я любопытен, я никогда не узнал бы, что существует любопытство. Или так:
"Не будь любопытства, оно никогда не узнало бы, что любопытно
Есть мысли опасные, потому что в них в скрытой форме содержится сам страх.
"Не будь я любопытно, я так бы и не узнало, что я - и есть любопытство, - сказало любопытство, когда смогло себя назвать. Чем оно было прежде? И было ли это "прежде"?
Возможно, и безумие твое начнется именно с того момента, когда ты узнаешь об этом? Или это будет твоя нирвана? "Но безумие и нирвана - не одно и то же",- эта мысль - тот волосок, который отделяет тебя от безумия. Теперь ты будешь стремиться доказать себе это различие, уничтожая его тем самым.
Чем реальнее для нас жизнь, тем серьезнее мы к ней относимся тем мы осторожнее, рассудительнее, трусливее. Если же мы ощущаем жизнь, как сон /что и во сне бывает редко/, мы смелы и безрассудны. Тогда мы не подчиняем мир рассудку и можем творить чудеса. Разница между реальным и иллюзорным, сном и явью зависит только от чувства страха и серьёзности отношения к событиям.
Мне доступны любые состояния, но самые прекрасные из них рас¬цениваются как самые иллюзорные. И, естественно, если у меня есть чувство страха, то оно относится к тому, что наиболее реально, или: то, к чему оно относится,- наиболее реально. Парадоксально: реальность /в/ которой я не боюсь, я не боюсь потерять. Потому она мимолетна, как сон.
Да, мой друг, ты нереален, ты мне только снишься. Но ведь и я себе - только снюсь. И ты себе - только снишься. Такой у меня сон, в котором каждый себе только снится.
Но разве можно предположить, что при бесконечных возможностям Всего нет яви, более явной, чем эта? Что наша явь - предел явствования? Невозможно допустить в мире такую ограниченность!
К более явной яви я должен относиться еще серьезнее, и жить в ней еще страшнее. Я получу ее, когда буду способен на такой уро¬вень страха. Мне всегда дается такая явь, в которой я могу жить, не умирая от страха, чтобы обрести более явную явь, надо стать бесстрашнее.
Явь разделяет мена на двоих: того, кто бесстрашен, для кого всякая явь - лишь сон с предчувствием пробуждения, и того, для которого она - реальность, - того, кто боится, но терпит, поддерживаемый первым.
Это - всё те же двое; страх и любопытство, вечно живое любо¬пытство и вечно мертвый от страха - страх. Любопытство, живущее верой в запредельность, и страх, верящий лишь в мертвую схему объ¬ективного причинного мира.
Ты есть вопрос, а вопрос есть страдание. Это страдание вопро¬шающего любопытства, которому страшно получить ответ, ибо этот от¬вет есть конец любопытства и его страха. Ибо ответ говорит о том, что нет ни страха, ни любопытства, нет ни вопроса, яи страдания, а поскольку нет вопроса, то, естественно, нет и ответа.
Ты опрашиваешь: "Что больше, чем я?"- и боишься узнать, что больше тебя нет ничего, больше тебя - "ничто", а ты - меньше, чем "ничто".
Ты спрашиваешь: "Что выше, чем я?"- и боишься узнать, что
выше тебя - только ты сам, и некому тобою повелевать.
Ты спрашиваешь: "Что глубже, чем я"?- и боишься узнать, что вся глубина - это и есть ты, и тебе не к чему стремиться.
Ты спрашиваешь: "Что я должен делать? Каким я должен быть?" -обрадуешься ли ты, узнав, что никому ничего не должен?
Ты боишься своей свобода, так как тебе кажется, что свобода - это смерть, тогда как свобода - это и есть жизнь. ЖИЗНЬ, а не пред¬вкушение смерти.
МОЛЬБА
Я сказал: оставьте меня здесь умирать от голода. Оставят или нет? Если оставят, значит они уважают мое желание, они добры ко мне, потому что не оставить - означало бы насилие. Насилие, конечно, временное, рассчитанное во благо другому мне, который, как они надеются, родится из первого, предпочитающего смерть их прикосновению. Только тот, кто желает жить среди них, этот второй я, достоин их сочувствия и справедливости, а тот первый я, который от них отказался, просто решил отделиться без всякого ущерба для та, уже не пользуется никакими правами! Такой вывод я должен сделать, если меня не оставят в покое даже с самыми лучшими намерениями. Меня будут лечить от безумия, ибо только безумец, по их мнению, может от них отказаться.
Оставьте меня умирать от голода, когда я попрошу об атом, хоть я скажу вам откровенно, что сам я вряд ли смог бы выполнить просьбу, подобную этой, однако заверю, что просьба моя - самая искренняя. Бы скажете, что я несправедлив, поскольку требую от других того, на что неспособен сам. Но я не творю справедливость, я не требую, а прошу,- я вое предоставляю вам на выбор,
НЕСОГЛАСНЫЙ
С малых лет он был уверен, что А = В, но все вокруг утверждала обратное, Ему потребовалась целая жизнь, чтобы увериться в своей правоте. Вели бы он был философом, то доказал бы воем, что А = Б.
ПРОТИВОРЕЧИЕ
-Я видел нечто твердое и прозрачное,- сказал человек своим собратьям.
-Это ложь!- возразили ему,- Ведь ты сам себе противоречишь: твердое не бывает прозрачным!
Эти люди никогда не видели льда и отекла.
ОДИН ИЗ НАС
-Да прозрейте же, наконец! Узнайте во мне себя!- кричал безумец, от которого все шарахались.
|
